Запах соли, крики птиц - Страница 75

— Как много у нас одиноких людей, — произнес Мартин, задумчиво глядя куда-то вдаль.

— Да, хватает, — согласился Патрик. — Ты думаешь о чем-то конкретном?

— М-да… Я думаю отчасти об Эве Ульссон, но и о Лиллемур. Представляешь, когда человека некому оплакивать. Родители умерли, других родственников нет. Даже сообщить некому. Единственное, что после нее останется, это пленки с записями на несколько сотен часов телевизионного времени, которые будут валяться и пылиться в каком-нибудь архиве.

— Живи она поближе, я бы пошел на похороны, — тихо сказал Патрик. — Никто не заслуживает того, чтобы уходить никем не провожаемым. Но хоронить ее, вероятно, будут в Эскильстуне, а туда я при всем желании поехать не смогу.

Они немного посидели молча, живо представляя себе гроб, который опускают в могилу, — а рядом ни родных, ни друзей. Невыразимо печально.

— Записная книжка! — воскликнул Патрик, нарушив молчание.

Книжка, которую он достал, оказалась довольно толстой, черной, с позолоченным обрезом. Расмус явно ее очень берег.

— Что в ней? — с любопытством спросил Мартин. Патрик немного полистал исписанные страницы.

— Думаю, здесь записи о животных из магазина, — наконец сказал он. — Смотри: «Геркулес, три раза в день, часто доливать свежую воду, каждый день чистить клетку. Гудрун, одна мышь в неделю, террариум чистится один день в неделю».

— Похоже, что Геркулес — это кролик или морская свинка, а Гудрун, вероятно, змея. — Мартин улыбнулся.

— Да, Расмус был очень аккуратным. В точности как говорила его мама. — Патрик осторожно перелистал все страницы записной книжки. Речь, похоже, везде шла о животных. Ничего такого, что могло бы их заинтересовать. — Кажется, все.

Мартин вздохнул:

— Я, собственно, и не ожидал, что мы обнаружим что-нибудь эпохальное. Ведь полиция Буроса уже все пересмотрела. Однако всегда хочется надеяться.

Патрик аккуратно укладывал записную книжку на дно рюкзака, когда его насторожил какой-то звук.

— Подожди, тут есть что-то еще.

Он снова вынул записную книжку, положил ее на стол и запустил руку в рюкзак. Когда он вытащил то, что лежало на самом дне, они с Мартином недоверчиво посмотрели друг на друга. Это было совсем не то, что они ожидали найти. Но теперь у них имелось неопровержимое доказательство наличия связи между смертями Расмуса и Марит.

Судя по голосу, Ула не слишком обрадовался, когда Йоста позвонил ему на мобильный. Он находился на работе и считал, что они вполне могут отложить разговор на вечер. Йоста, которого задел снисходительный тон Улы, пребывал не в самом благодушном настроении и спокойно заявил, что они появятся в компании «Инвентинг» в течение получаса. Ула что-то пробормотал о «государственной власти» на певучем шведско-норвежском наречии, но сообразил, что лучше не протестовать.

Когда они сели в машину и двинулись в сторону Фьельбаки, Ханна, казалось, по-прежнему пребывала в плохом настроении, и Йоста задумался над тем, что с ней такое. У него возникло ощущение, будто у нее какие-то проблемы на домашнем фронте, но он знал ее не настолько хорошо, чтобы спрашивать, только надеялся, что ничего серьезного. Она, похоже, вообще не стремилась к общению, и он дал ей возможность посидеть молча. Когда они проезжали поле для гольфа возле Анроса, она посмотрела в окно и спросила:

— Это хорошее поле?

Йоста более чем охотно ухватился за эту трубку мира.

— Замечательное! Особенно заковыриста лунка номер семь. Мне как-то удалось даже послать мяч в лунку одним ударом, правда, не в седьмую.

— Настолько-то я уже разбираюсь в гольфе, чтобы знать, что послать мяч в лунку одним ударом — это хорошо, — отозвалась Ханна, впервые за день улыбнувшись. — Клуб угостил тебя шампанским? — спросила она. — Кажется, так положено?

— А то как же, — ответил Йоста и просиял при воспоминании. — Разумеется, угостил, да и вообще заход получился удачным. Честно говоря, пока что самым лучшим.

Ханна засмеялась.

— Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что ты заражен вирусом гольфа…

Йоста посмотрел на нее и улыбнулся, но был вынужден вновь перевести взгляд на дорогу, поскольку возле Мёрхульта шоссе сужалось.

— Да, у меня ведь почти ничего больше нет, — произнес он, и улыбка сошла с его губ.

— Насколько я понимаю, ты вдовец, — мягко сказала Ханна. — Детей нет?

— Нет. — Он не стал развивать тему. Не захотел рассказывать о сыне, который мог бы сейчас быть уже взрослым мужчиной, но прожил лишь несколько дней.

Ханна больше ничего не спросила, и оставшуюся часть пути они проехали молча. Выйдя из машины, они увидели много обращенных на них любопытных глаз. Рассерженный Ула встретил их, как только они вошли в здание.

— Надеюсь, дело у вас действительно важное, раз вы отрываете меня от работы. Об этом теперь будут болтать неделями.

Йоста понимал, что он имеет в виду, и на самом деле они вполне могли подождать часок-другой. Но что-то в бывшем муже Марит вызывало у Йосты желание гладить его против шерсти. Это, вероятно, было не благородно и не профессионально, но он ничего не мог с собой поделать.

— Пройдемте ко мне в кабинет, — мрачно предложил Ула.

Йоста слышал рассказы Патрика с Мартином об исключительной педантичности этого господина в быту, поэтому вид кабинета его не удивил. Ханна же эту информацию упустила и теперь в изумлении подняла брови: письменный стол сверкал чистотой, как в больнице, — ни единой ручки, ни единой скрепки, только зеленая подкладка для письма, уложенная точно посередине. Вдоль стены стоял стеллаж с папками, установленными ровными рядами и снабженными аккуратно написанными этикетками. Ничего не торчит, все в полном порядке.